Я буду метаться по табору улицы темной
за веткой черемухи в черной рессорной карете,
за капором снега…
за вечным,
за мельничным шумом…
Я только запомнил каштановых прядей осечки,
придымленных горечью,
нет – с муравьиной кислинкой,
От них на губах остается янтарная сухость.
В такие минуты и воздух мне кажется карим,
и кольца зрачков одеваются выпушкой светлой,
И то,
что я знаю о яблочной,
розовой коже…
Но – все же скрипели извозчичьих санок полозья,
в плетенку рогожи глядели колючие звезды,
и били вразрядку копыта по клавишам мерзлым.
И только и свету,
что в звездной колючей неправде,
А жизнь проплывет театрального капора пеной…
и некому молвить:
“..из табора улицы темной…”
1925